Еще раз о сексуальности
Сексуальность желает и должна быть свободной во всех аспектах, если мы желаем оставаться здоровыми в наших отношениях и индивидуально. Тот, кто хочет ее освободить, должен искать путь или пути, которые помогут ему это сделать. В молодые годы, или вообще, когда сексуальность еще очень навязчива, мы еще можем не смотря на внутренние запреты, чувства вины или страхи, а также, не смотря на внешние конфликты, ревность, заповеди позволить себе переживать ее свободно, как внешне, так и внутренне конфронтируя с последствиями конфликтов. Сообщество, основанное на таких принципах, базировалось бы на постоянных хаотичных и решительных спорах и борьбе разного рода, которые в самом лучшем случае могли бы привести к росту сознания всех участников.
В более поздние годы, или вообще, когда сексуальность уже не является такой навязчивой, мы можем сказать сами себе что-то вроде: «Я больше не буду жить половой жизнью. Я прекращаю ее. Я только тогда снова займусь сексом, когда он будет совершенно свободным во мне и в моих партнерах.» Тогда это создаст острую необходимость критического разбора проблемы и поневоле создастся ситуация, которая будет обусловлена высоким энергетическим потенциалом и сильным побуждением на самом деле решить проблему. При этом внешне тогда совсем не образуется хаотичная ситуация, но зато внутренне мы тогда будем брошены в бездну таких чувств как пренебрежение нами, недостаточность, отстраненность и им подобным, вместе со страхами, которые неизбежно сопровождают весь этот процесс. Также и здесь в сознании человека тогда в лучшем случае снова будут возбуждены преобразующие процессы.
Но на любом из этих путей нам постоянно нужно обращать внимание на то, чтобы сексуальная энергия свободно текла в обоих направлениях, или немедленно сама по себе освобождалась, иначе образуется догмат, и освобождение ее не удастся. В первой ситуации может появиться догма касательно того, что нельзя будет отказаться, а во второй относительно того, что нельзя будет обуздать себя. В обоих случаях сразу же, как только появится табу, именно запретное станет верным, исцеляющим.
Предоставление друг другу взаимной сексуальной свободы в коммуне наверное может быть реализовано следующим образом: предположим, что среди некоторого количества женщин и такого же количества живущих в сообществе мужчин, кому-то из них захотелось переспать с кем-то другим. Свобода здесь будет присутствовать тогда, когда это никому не будет важно, то есть ни у кого из мужчин и ни у кого из женщин это не вызовет неприятных ощущений, не важно, в какой бы форме другие люди не удовлетворяли свое сексуальное желание. Кроме того и у самих этих людей не должно возникнуть негативных эмоций, например если они обнаружат в постели желаемого партнера кого-то другого, или если им откажут по какой-нибудь другой причине. Свобода на материальном уровне означает возможность разделить все друг с другом, но также в любое время следует и быть готовым стать тем, кого исключат или на какое-то время оставят ни с чем.
Чего я действительно хочу и всегда хотел – так это жить вместе, абсолютно вместе, делиться друг с другом всем, жить друг для друга, умирать друг для друга, быть друг для друга всем до мозга костей, разделять друг с другом и постель, и стол, и не только с одним человеком, с одной женщиной, но со многими людьми, с мужчинами и женщинами. Мы не можем создать такие отношения, их невозможно построить. Мы лишь можем открыться им, чтобы могли найтись люди, которых мы будем любить настолько сильно, настолько целостно, и которые тоже будут любить нас так же сильно, так же безоговорочно. Единственным условием для меня тогда было бы то, чтобы другой или другая также был или была готова жить и умереть для меня, ничего не скрывая. Тогда все может быть, тогда я буду желать.
Когда совместная жизнь станет настолько интенсивной и полной, тогда и сексуальность займет в ней надлежащее место. Когда мы будем любить так, когда мы с кем-нибудь будем чувствовать себя так же любимыми, то мы с этим человеком захотим разделить все, в том числе и сексуальность. Тогда сексуальность станет совершенно свободной и одновременно совершенно непосредственной; свободной, потому что нам позволено всегда и с кем бы мы ни захотели, и непосредственной, потому что мы не обязаны и не обязан никто другой, если он не желает. Посредством этого происходит трансценденция, что, опять же, делает важность сексуальности относительной. Земля и небо тогда обьединяются в энергетической общности.
Когда я выражаю настолько утопичные мысли, у меня появляется чувство стыда, я становлюсь ранимым, потому что я открываю свое самое сокровенное и подвергаю себя риску быть отвергнутым и непонятым. Сюда же относится вероятность того, что я останусь совершенно один, потому что наши пути разойдутся, если партнер или партнерша, которым я себя так покажу, не пойдет со мной по этой дороге.
Я также могу таким образом включить в наши отношения еще одного мужчину, если женщина, которую я люблю, любит другого мужчину также, как меня, и он в свою очередь может заверить меня в том же. Я также могу представить себе такое и с другими женщинами, но только если их участие в этом будет абсолютным.
Вся психолитическая работа, если она касается темы отношений, может быть на этом пункте прекращена и с легкостью совсем оставлена, потому что, если такое сообщество реально будет построено, мы больше не будем нуждаться в ней. А именно, цель, которую содержит в себе психолитический опыт в плане отношений, была бы тогда достигнута, и этот опыт был бы скудным предисловием тому, что тогда только началось бы.
Если мы встречаем человека, который желает этого, который пойдет с нами по этому пути, то такой человек становится для нас особенным. Ведь большинство отказываются с самого начала. Если бы тех, кто желает этого, было много, то тот или та, которые пойдут с нами, не были бы для нас настолько абсолютно важными. Но, к сожалению, дело обстоит таким образом, что мы в большинстве случаев должны готовиться к тому, что риск падения в пустоту других людей для нас тем выше, чем больше мы сами себя полностью отдаем им.
Психотерапия – это ликвидация прошлого. Продолжением ее мог бы быть прыжок в живое настоящее, а также жизнь для будущего. Если вокруг меня образуется группа людей, которые пожелают зайти настолько далеко, что каждая и каждый из них захотят совершить этот прыжок, причем совершить его именно со мной, тогда я отважусь на него и буду жить для будущего, вместо того чтобы дальше помогать клиентам ликвидировать их прошлое.
Чего бы я хотел, так это чувствовать себя полностью принятым другими людьми, и чтобы другие то же самое искали и находили у меня. Мне хотелось бы мочь позволить себе это с другими.
Что это означает? Для меня это означает, что мы будем готовы полностью, тотально, безгранично, всеми фибрами нашей души настраиваться друг на друга, делиться всем друг с другом, даже партнером и банковским счетом. Только так, только в таких отношениях реализуется на мой взгляд настоящее счастье, - только там, где не существует никакой границы, которая предписывает мне, что мне можно делать в этих отношениях, а чего нельзя, и в каком направлении эти отношения должны развиваться.
Если мы будем исследовать границы отношений и ту бесконечную поверхностность и скуку, которую они вызывают самим своим существованием, то мы распознаем, что они состоят из страха, из вытесненного, изгнанного страха. Наши привычки существуют для того, чтобы перманентно подавлять страх перед жизнью. Цена этому и есть скука. Границы сделаны из страха перед непосредственной жизнью здесь и сейчас, и они всегда связаны с зависимостью от прошлого, от болезненного прошлого, которое проецируется на настоящее и будушее. Границы наоборот должны давать нам уверенность, что прошлое снова не повторится в будущем. Только тогда, когда мы будем готовы совершить прыжок в жизнь, в сейчас, в будущее, окончательно оставив прошлое и повернувшись лицом к страху перед этим шагом, чтобы этот страх смог сам собою раствориться, только тогда будут возможны целостные отношения, в которых мы познаем истинное чувство единства.
Границу, которая кажется непреодолимой, составляет сексуальность, наша неспособность мочь делиться отношениями друг с другом. Это одна из главных причин того, почему сексуальность обладает столь сильно завышенной важностью в нашем мире. Нам сперва нужно научиться этому: быть готовыми давать, предоставлять другим то, чем в глубине собственной души и собственного сердца каждый из нас сам хотел бы обладать, – свободу. Иметь и предоставлять свободу, чтобы мочь позволить собственной Любви, собственному сексуальному притяжению развиваться и реализовываться так, как они сами того желают. Сначала нужно отдать, и только потом можно взять. Человек всегда получает только то, что он сперва сам готов отдать – это закон.
Но сексуальное единение должно быть венцом отношений. Если мы начнем с секса, то мы всегда закончим на полпути. Сперва отношения должны быть построены, должны стать цельными, чтобы в них появилась готовность делиться всем, и только тогда сексуальность может начать выражать эту готовность. В очень общем смысле сексуальность пока что обладает чересчур раздутой важностью, потому что ей не позволено быть свободной. Если же дать ей необходимую свободу, то она займет гораздо более скромное, но одновременно и куда более радостное место в наших отношениях, в нашей жизни.
Как ликвидируются границы? Первой предпосылкой для этого является само желание, готовность обнаружить истину в самом себе и в других, наличие желания с интересом обратиться к ней, а не способность навязать или доказать какую-то определенную «истину». Когда присутствует это доверие истине, неизбежность истины, все становится гораздо проще. Следующей важной предпосылкой является уважение существующих границ, принятие страхов всерьез. Если например в некой группе пар мы желаем раскрыть границы отношений и сексуальности, то мы сперва должны распознать, где именно они пролегают. У кого когда появляется страх? Учитывать границу означает придерживаться ее, пока другой, тот, который ее проводит и которому она необходима, ликвидирует ее добровольно, безболезненно и бесстрашно. То есть скорость ликвидации границы определяет самый слабый, и другие должны принимать те ограничения, которые присутствуют из-за него, иначе появляется насилие, хаос и разрушенные отношения. Не то чтобы эти чувства не должны быть преодолены, но необходимо чтобы все чувства могли созреть и развиться в доверительной атмосфере. Если я не могу исходить из того, что другие примут во внимание мой страх, то он бесконечно усилится, и границы тоже сузятся, вместо того чтобы расшириться. То есть это означает, что свободное проявление всегда может заходить лишь настолько далеко, насколько каждый другому может его позволить. Мы зависимы от позволения других. Признание этого учит нас повиноваться целому, оно также учит нас терпению по отношению к движению целого, оно учит нас нести целое. В наше время в большинстве отношений и так уже проходит как минимум внутренняя конфронтация с этими темами, это так называемый взгляд издалека в рай. Реальное же проявление этой свободы – это будущее, далекое будущее. Только тот, кому удасться уже сейчас сделать прыжок в это будущее, может для самого себя, и, если ему повезет, только в некоторых, очень немногих отношениях, реализовать его.
Конкретно это возможно может выглядеть следующим образом: некая пара, которая желает открыть свои отношения, которая уже распознала и согласилась с тем, что оба партнера в конвенциональных парных отношениях не чувствуют себя по-настоящему комфортно, но наоборот, чувствуют себя стесненно, будет пребывать в состоянии открытости дополнительным отношениям. Это, конечно же, вызывает страх. Чтобы мочь обходиться с этим страхом, они скорее всего договорятся, что ни один из партнеров не предпримет ничего, что сперва подробно не оговорено с другим, что сперва обстоятельно не оговорено втроем, и что в конце концов с согласия всех троих участников не будет по-настоящему реализовано всеми тремя, по-настоящему здесь означает не злобно, а радостно и благоразумно. Исцеление отношений может произойти только тогда, когда мы примем тот факт, что для новых решений, новых путей, всегда необходимо согдасие всех участников. Если например в парных отношениях один из партнеров желает вступить в еще одни отношения, то первые отношения из-за этого разрушатся, а не раскроются, если он заранее не позаботится о получении согласия другого партнера. А это в свою очередь также означает уважать и его несогласие, и работать над этим. Только тогда, когда все трое, а возможно даже четверо или более, если дело касается двух пар или других людей, смогут сказать «да», можно переходить к действиям, без того чтобы возникли проблемы. Это долгий, долгий путь! На нем человек учится терпению, одному из самых важных качеств в Любви.
При этом, разумеется, нужно учитывать, что хотя границы и нужно акцептировать, если мы не желаем быть втянутыми в конфликты, но если они слишком жесткие, если партнер не желает работать над собой, то мы возможно должны расстаться с ним, сами установить границу, если мы не хотим оставлять путь, по которому идем. Иногда разрушение неизбежно, тогда нужно принять и его, даже если это будет очень больно.
Другая проблема, связанная с сексуальностью, состоит в том, что часто люди ощущают связь только посредством нее. Это делает ее чересчур важной, важнее всего остального. Это также делает зависимым от нее. Соединенность должна ощущаться на другом, гораздо более глубоком, обширном уровне, в чувствовании родства душ друга друга, которое распространяется на все сферы и ощущается на всех уровнях энергетической системы. Это ощущается, когда все бессмысленные, иллюзорные, основанные на прошлом границы между людьми исчезают. Сексуальность тогда могла бы стать лишь особенным выражением этой соединенности. Она обрела бы тогда свое место, стала бы совершенно свободной. Посредством этого она хотя и стала бы гораздо более прекрасной и святой, чем она есть сейчас, и в то же время она стала бы намного менее важной, потому что она существовала бы тогда только как часть целого, и не являлась бы самой целостностью (соединенностью), не доминировала бы.
Правильные, здоровые границы базируются не на страхе как патологические, но на попеременной игре свободной воли. Натуральную границу между двумя людьми составляет тогда их разная воля. Если они желают одного и того же, тогда границы не существует. Оставить все, позволить всему быть – это ведет к свободе. Но позволение обладает разными направлениями, аспектами. Как например в сексуальности: полная свобода (не в первую очередь делать и позволять делать с собой что угодно, но внутренняя свобода в обращении с сексуальностью, простота, невинность), полная свобода в сексуальности появляется тогда, когда я могу совсем оставить ее, когда заканчивается фиксация на ней. Тогда позволить ей быть означает оставить ее, не обязательно желать ее, не обязательно нуждаться в ней. Она может быть, но она также может и не быть. Но позволить ей быть означает также дать ей свободу, открыть ей дорогу, не препятствлвать ей посредством табу, запретов (прежде всего внутренних) быть там, где она желает быть, не контролировать ее, не желать управлять ею, позволить ей быть такой, какая она есть. Позволить ей быть означет также оставить все мысли о сексуальности, все желания понять ее, всю необходимость ее обьяснить, все решения относительо того, что правильно, а что нет, стать невинным как ребенок, который просто снова и снова пробует, экспериментирует, исследует, открывает, не фиксируясь ни на чем. Так освобождается живое в нас, в том числе и сексуальность, так она снова становится частью целого, теряет свою огромную важность, присутствует тогда, когда она желает, не обязана присутствовать тогда, когда она не желает, она остается тайной, непонятой, чудом жизни.
Держаться, но не удерживать, оставлять, но не отказываться, между этими понятиями пролегает искусство жизни. Где мое содержание, моя ноша еще слишком сильно является фиксацией, желанием что-то сделать, а где мое позволение еще является отказом? Это вопросы, которые человек обязан задать себе, если он желает позаботиться о хороших отношениях с людьми и об искусстве жизни. Оставить означает позволить быть, а позволение быть ведет к спокойствию.
Почему сексуальный бизнес так процветает в нашем обществе, почему есть так много проституток? Помимо многих других причин существует еще одна очень простая. Их так много, потому что люди неправильно пользуются сексуальностью, потому что она не свободна в нашем обществе. Если бы можно было любить друг друга всегда, когда бы у кого-нибудь вдруг не случился прилив Любви, то проституткам скорее всего нечего было бы делать. Но именно это делать нельзя, потому что никто не готов поделиться. Если бы можно было позволить любить, то мужчина мог бы отдать деньги, которые он отдает проституткам, женщинам, которых он любит. Посредством этого родилось бы нечто совершенно иное. Образовалось бы совершенно новое общество. Возможно, оно было бы организовано подобно кланам; появились бы большие и малые группы, которые делятся друг с другом всем, что они имеют, в любой области. Дети тогда, вероятно, гораздо сильнее принадлежали бы их клану, и не столь сильно их родителям, что решило бы те проблемы, которые появляются сегодня, когда пары снова расстаются. На переферии клана всегда будут существовать определенные колебания. Кто-то уйдет, кто-то присоединится, будет притянут кем-то посредством отношений.
На пути преодоления кризиса отношений в нашем мире мне кажется неизбежной наша обязанность испробовать новые формы сосуществования. В начале такие коммуны должны, вероятно, быть терапевтическими сообществами, или скорее институтами исследования основных условий нашей человеческой природы и результирующих из них адекватных форм жизни.
Разве это не ужасно, что так много людей живут сексуальной жизнью тайно, да еще и акцептируют это? Они скрывают свои любовные приключения от своих партнеров, позволяют вытеснить себя в темноту запретного, вместо того чтобы пользоваться своим правом на получение удовольствия и радости от жизни. Логично, что существуют все эти проститутки, которые в этих вопиющих обстоятельствах наживаются, предлагая отчужденный и отстраненный от чувств секс. А если у кого-то находится мужество открыто переживать свою Любовь во всех ее проявлениях и формах, то ему из-за ревности, зависти и всяческих нападок и клеветы приходится справляться с такики серьезными трудностями и угрозами, что это ему портит и удовольствие, и радость жизни. И все принимают эту ситуацию как данность, да еще и воспринимают трудности как доказательство в пользу несправедливости сексуальной свободы. Никто не отделывается от этих ограничений по-настоящему. Тогда закономерно, что существует вся эта неконтролируемая похоть, эта порнография, эта ужасная сексуальность, оторванная от Любви и отношений, как замена им!
Еще раз о границах: с одной стороны в нас есть жизненная энергия момента, и, если мы можем себе позволить, эта энергия показывает нам импульсы для действия. С другой стороны в нас есть границы, здесь я имею в виду не те, которые состоят из спонтанной свободной воли партнеров, а те, которые состоят из боли и страхов, непреодоленных в прошлом, которые нашли свое отражение в привычках, табу, предписаниях, морали, то есть именно в границах. Если мы просто сделаем вид, будто их нет, просто перепрыгнем через них, то мы окажемся в хаосе; но с другой стороны, если мы подчинимся им, то наша жизнь станет посредственной и заурядной. Что же нам остается? Как можем мы интегрировать обе эти части, уважать их так, чтобы не образовалось хаоса и свобода при этом смогла расцвести?
Если речь идет о собственных границах, о собственном непреодоленном прошлом, то я могу растворить его, если я обращусь к отвергнутым в нем чувствам, выдержу их, вынесу. Но если речь идет о границах других людей, то я бессилен. Я хотя и могу повлиять на то, чтобы границы других растворились, как терапевт, как человек, но в конце концов я совершенно бессилен перед чужой неспособностью или нежеланием, если он или она не может, или не желает. Тогда я все еще могу уйти, искать другие отношения, но в конце концов мне придеться смириться с тем, что я везде столкнусь с одними и теми же проблемами, так как речь идет о коллективной проблеме, о трансперсональной проблеме, и, следовательно, я могу спокойно оставаться там, где я есть.
Так что же я могу сделать? Мне придеться уважать границы, никогда не переставая желать растворить их и никогда не отрекаясь от жизненного импульса.
Возьмем какую-нибудь определенную ситуацию, например пресловутый любовный треугольник: одна женщина любит двух мужчин. Она не желает ни одного из них оставлять ради другого и мы будем исходить из того, что за этим не стоит невротическая проблема, но что речь здесь действительно идет о здоровом, не нуждающимся в дальнейших сомнениях живом импульсе в ней. Табу и страхи мужчин установят ей границы, в большинстве случаев тогда, когда речь пойдет о сексуальности. Скорее всего это будет выглядеть так: или я, или он! Но именно этого она не желает: она хочет обоих. Что же ей тогда делать, если она не желает остаток своих дней провести ни в хаосе, ни в тюрьме? Она твердо останется при своем желании обоих. Она также будет настаивать, пилить, не оставлять мужчин в покое, принуждать их к разбирательству. Но ей также придеться принимать границы, а они в сущности своей состоят в том, что она не может спать ни с одним из них, не оставаясь при этом пойманой в капкан. То есть она должна смириться и надеяться, что этот отказ, который также касается и мужчин, повлечет за собой трансформацию их сознания. Однако, ей так или иначе придеться конфронтировать с одиночеством. Либо ей придеться ждать перемен, либо оба мужчины совсем оставят ее и обратятся к другим женщинам, которые позволят поймать себя в капкан, и тогда она останется совсем одинокой. Будет ли она внутренне свободной не смотря на границы целиком зависит от того, сможет ли она выдержать факт одиночества, или должна будет вытеснить его. Но присутствовать оно будет. Даже если она позволит одноиу из мужчин поймать себя в капкан, она все равно останется непонятой и покинутой, так как ее живой импульс, именно то, чем она на самом деле является, не принимается мужчинами, но подавляется и разрушается ими, и не в последнюю очередь ею самой.
Один из самых важных пунктов в этой истории с сексуальностью, который, вероятно, совсем не так просто обьяснить, состоит в том, что во всех этих рассуждениях речь идет не об удовлетворении личных желаний, не об удовольствии. Речь не идет об обмене партнерами, групповом сексе или возможности как можно более вольно удовлетворить изолированные сексуальные потребности. Речь также не идет о свободе завести любовницу. Речь идет о большем! Речь идет о Любви! Речь идет о том, чтобы полностью настроиться больше чем на одного человека, отдаться на уровне жизни и смерти более чем одному человеку. Это означает чувствовать себя ответственным за другого, поддерживать его, быть для него помощником в любой жизненной ситуации, разделяя все, что я имею. Это также означает принимать на себя всех его детей и все материальные аспекты такой соединеннности. Это означает душой и телом, и пока смерть не разлучит нас, жениться на разных людях, на целой группе людей. Конечно же это также означает разделять друг с другом удовольствия и радость жизни. Так же, как и в отношениях вдвоем, в отношениях в группе удовольствия и радость друг с другом и друг другу являются стимулом для принятия на себя повседневных трудностей. Но это не изолированное удовольствие, которое оторвано от всей остальной жизни, а интегрированная радость, которая рождается из сердечной Любви и не ограничивается гениталиями и вечером в среду. Сексуальность установится тогда, когда будут решены все остальные вопросы в отношениях, когда созреет Любовь друг к другу, а не наоборот. Сперва «жениться», а потом спать вместе, это очень старомодно. Начинают с сердца, а не с полового члена. Если начать там, то там обычно и останешься.
Между многими людьми часто выстраивается весьма трагичная схема отношений, которую мы можем наблюдать. Когда один из партнеров приближается к другому с каким-то желанием, с вожделением или нежностью, в общем с каким-нибудь своим ярковыраженным жизненным импульсом, то у другого он быстро натыкается на какую-нибудь более или менее деликатную или откровенную границу, на отказ, отклонение, нежелание настраиваться. Живая реакция этого партнера в отношении первого тогда как правило практически нулевая. И если от первого ничего не исходит, то и от второго как правило ничего не будет исходить. Второй неприрывно устанавливает первому границы, границы его жизненным импульсам. Сейчас или не то время, или не то настроение, или что-нибудь еще. За этим стоит очень простое заученное поведение, которое было обусловлено отношениями с родителями, которое не имеет никакой обоснованной причины и не осознается обоими партнерами. Один из них из-за своей обусловленности привык к отказам, и он не особенно злится, до тех пор пока отказ хронически субтилен или происходит не особенно остро или жестко. Он обращается с ним следующим образом: он пытается так же осторожно обойти его, преступить границу посредством настойчивости, уговоров и так далее; сломать ее и, естественно, всегда успешно, иначе он давно уже перестал бы пытаться. Но чего он таким образом никогда не добьется, и именно в этом состоит трагедия, это добровольного настроя, ответа на свой жизненный импульс, любезности или даже приглашения, то есть ответного жизненного импульса, который будет направлен навстречу его собственному.
Другой же партнер в отношениях привык не позволять себе открыто показывать собственный жизненный импульс, но быть обязанным контролировать его, что и принуждает его к хронически отклоняющему поведению. Великая трагедия здесь состоит в том, что эта схема никогда не ломается, но к ней постоянно стремятся. Ведь первый партнер испугался бы, если бы он вдруг просто так получил бы подарок, за который он привык бороться и торговаться. Такие люди убегают и боятся, когда они могут получить то, по чему тоскует их сердце, и тогда они снова сразу же начинают искать себе ситуацию, в которой они более или менее напрасно, но прежде всего отчаянно борятся за то, чтобы время от времени вырвать у другого немного внимания к себе. Здесь существует страх увидеть то, что это зависит от собственного желания, довольствоваться ли мне и далее существующими границами, или уйти. Так как если я распознаю границы и уважаю их, тогда заканчивается вся борьба, все торги, все поползновения, но тогда заканчиваются и отношения. Тогда каждый остается один, так как все их отношения состояли именно в этой невротической игре ограничивания и нарушения границ. Тогда я свободен и открыт для ситуаций, в которых я что-то получу в подарок, просто так, не торгуясь за это, потому что живой импульс является желанным и ему радуются. Мне только нужно уважать ограничения других и уметь выдержать их, а это означает уметь быть одному и открываться тому, что дается мне жизнью как подарок, то есть мочь потерять контроль. Если я желаю, то с этого момента начинается неизвестное, ненадежное, живое, а если я не желаю, то я именно продолжаю известную игру: борьбу против границ.
В обычном, нормальном случае люди окружают сами себя и свои отношения такой вот стеной. Посредством этого образуется стена и для того человека, который сам вокруг себя стен не строит. Он тогда просто живет со стенами других, и только тогда, когда он встречает другого неограниченного человека, стены не существует. То есть открытая пара вполне может томиться в тесной клетке на первый взгляд кажущихся ограниченными отношений, потому что она сплошь окружена исключительно людьми или парами, которые выстраивают вокруг себя границы. (Рис. 7а-в).
Если некая пара желает вырваться из ограниченных отношений и открыться, например потому что мужчина должен научиться чему-нибудь еще в других отношениях, то всегда существует опасность, что он в конце концов просто будет замкнут в других отношениях, так как из-за нашей эволюционно-исторической ситуации наши способности еще не созрели до того, чтобы быть свободными втроем, то есть в группах.
Даже если он совсем этого не желает, это все равно может быть неизбежным. Ему тогда ничего не остается, кроме как принять это. Интимность и сексуальность он тогда будет получать в других отношениях, потому что все трое вместе еще не научились делиться друг с другом.
Фиксация на старой игре с границами из-за страха, который можно было бы оставить, то есть который уже стал осозанным, ведет к жажде власти и к садистским импульсам. С другой стороны, попытка войти в безграничность, не растворив сперва существующих границ, опасна. Наши границы растворяются тогда, когда мы их сперва наблюдаем, принимаем, чувствуем, уважаем, но не сгибаемся перед ними; мы работаем над их растворением, но не пренебрегая ими. Патологические границы состоят из страха, из вытесненного, не воспринимаемого страха. Страх растворяется тогда, когда он есть, и именно тогда, когда человек чувствует боль, которая за ним стоит, которая направлена на страх. Естественные границы рождаюся в отношениях свободной воли свободных людей. Свободные люди – это люди без патологических границ. Проникнуть в безграничность может только тот, кто свободен, свободен от страха перед границами. Но тот, кто свободен, может делать все, что желает, не наживая себе из-за этого проблем.
Если я в своей жизни где-нибудь натыкаюсь на границы, то это указывает мне на то, что я либо недостаточно уважаю свободную волю других людей, либо на то, что эти люди мне указывают на собственую патологическую границу, за которую я пытаюсь перейти, не растворив ее. В обоих случаях хорошо с благодарностью принять замечание и лично разобраться с проблемой, чтобы я смог стать по-настоящему свободным, а не ломал себе голову в уклонении от свободы.
Уметь обращаться с патологическими границами других людей означает научиться верно обращаться с их страхом перед их собственной истиной; а справедливо обращаться со свободной волей другого означает найти верный способ обращения с властью и с нетерпением. Умение течь по жизни без намерений – таким будет результат.
Чтобы выяснить, свободно ли и правильно ли функционирует моя сексуальность, и где именно присутствуют возможные расстройства, я могу задать себе следующие вопросы: Где я сексуально чувствую себя комфортно? Это значит, где я могу показать свое дикое, ничем не стесненное вожделение, и где оно желанно? А также, где желанно мое желание защищенности, и где я могу показать мое трансцендированное сексуальное вожделение или мою импотенцию, и где ее также примут? Есть ли кто-нибудь, один, два или больше таких людей в моей жизни, или в ней нет никого?
И затем я бы задал себе еще более важный вопрос: Кто чувствует себя со мной сексуально по-настоящему комфортно? Это значит, кто может показать мне свое дикое, ничем не стесненное вожделение, и оно будет желанно мною? Кто чувствует себя у меня желанным с его желанием защищенности, и кто может позволить себе показать мне свое трансцендированное сексуальное вожделение или свою импотенцию, и будет также приятно и желанно принят мною? Есть ли один, два или больше двух таких человек, или нет никого?
А затем я бы еще задал себе этот вопрос очень обобщенно: есть ли кто-то, один, два, или даже больше чем два человека, которые независимо ни от каких обстоятельств чувствуют себя со мной комфортно? И, если нет, не есть ли именно это причина того, что сам я нигде не чувствую себя безусловно принятым, совершенно комфортно?
|
